Статьи

О преданности и верности

К 97-й годовщине расстрела Царской семьи

Тысяча девятьсот семнадцатый год стал для народа Российской империи годом выбора, трагического выбора. Все люди, которые обладали достаточной осведомленностью о происходящих процессах и событиях, этот выбор сделали. Кто-то выбрал либеральные ценности, усердно пропагандировавшиеся западными народами, кто-то отдал предпочтение социально-демократическим идеям, многие просто предпочли личную выгоду и безопасность, примкнув к тем, на чьей стороне была сила. Но, так или иначе, к началу 1917 года народы России сделали выбор в пользу кардинального изменения существующего в стране порядка.

Это только потом, уже к концу 17-го – к началу 18-го многие инициаторы событий прозрели всю бедственность и гибельность своего выбора и принялись организовывать то, что впоследствии историки назвали «Белым движением». А к февралю 1917 года император Николай II и его Семья остались, казалось, в полном одиночестве...

В полном ли? Нет, все-таки были люди, которые любили Царя слишком сильно, чтобы отречься от него, или же обладали глубокой порядочностью и верностью долгу, другими словами, тем комплексом душевных качеств, что называется благородным словом «честь». И честь не позволила им пойти против совести, совершив предательство. Мы знаем далеко не всех из них. Но мы расскажем о тех, о ком сможем рассказать, держа в своем уме и сердце светлый образ тех, кто остался безымянным. Итак, вспомним сегодня тех, кто не умел ходить кривыми и глухими окольными тропами, а выбрал прямую дорогу, пусть даже она вела к смерти...

Граф Фёдор Артурович Келлер

Кавалер орденов Святого Георгия 3-й и 4-й степеней. Участник Русско-турецкой войны, герой Первой мировой войны, «первая шашка России».

«Граф Келлер был чрезвычайно заботлив о подчинённых; особое внимание он обращал на то, чтобы люди были всегда хорошо накормлены, а также на постановку дела ухода за ранеными, которое, несмотря на трудные условия войны, было поставлено образцово. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. С маленькими людьми был ровен в обращении и в высшей степени вежлив и деликатен; со старшими начальниками несколько суховат.

Неутомимый кавалерист, делавший по сто вёрст в сутки, слезая с седла лишь для того, чтобы переменить измученного коня, он был примером для всех. В трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен. Когда он появлялся перед полками в своей волчьей папахе и в чекмене Оренбургского казачьего войска, щеголяя молодцеватой посадкой, чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования».

А.Г. Шкуро (служил под началом Ф.А. Келлера в 1915-1917гг.)

Третьего марта в штабе корпуса, которым командовал граф Келлер, была получена телеграмма из Ставки об отречении Императора от Престола. Генерал Келлер сразу же, не сомневаясь в своих офицерах, провёл собрание унтер-офицерского состава, где, выяснив и его преданность отрёкшемуся Царю, на 4 марта вызвал корпус в окрестности Оргеева, где построил корпус в каре и во всеуслышание заявил: «Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то там Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить армию и Россию».

Удивительна проницательность старого военачальника, сразу увидевшего за тем, что впоследствии назвали «февральской революцией», дворцовый переворот, мятеж элиты русского общества.

В полдень 6 марта граф Келлер отправил телеграмму Государю, в которой выражал негодование от лица корпуса и себя лично по отношению к тем войскам, что присоединились к мятежникам, а также просил Царя не покидать Престола.

Перехваченная организаторами переворота телеграмма графа привела к прибытию вскоре в штаб келлеровского корпуса генерала Маннергейма, который предпринял попытку уговорить Келлера подчиниться Временному правительству. Однако граф не пошёл на уступки, отказался присягать Временному правительству, сказав: «Я христианин, и думаю, что грешно менять присягу». По воспоминаниям А.И. Деникина, генерал также заявил, что «отказывается приводить свой корпус к присяге, так как не понимает существа и юридического обоснования верховной власти Временного правительства; не понимает, как можно присягать повиноваться Львову, Керенскому и прочим определённым лицам, которые могут ведь быть удалены или оставить свои посты».

Естественно, что при таких убеждениях генерал Келлер был незамедлительно отстранен от командования и отправлен в отставку. Сдав корпус одному из своих боевых товарищей – генералу Крымову, граф Келлер уехал из армии в Харьков, где проживала в это время его семья.

Летом 1918 года, когда гражданская война была уже в самом разгаре, фигура авторитетного боевого генерала, а пуще того безукоризненная его честность и порядочность привлекли внимание лидеров и организаторов «Белого движения». В конце ноября 1918 года граф Келлер принял предложение возглавить Северную армию, создававшуюся на территории Псковской и Витебской губерний и имевшую яркую монархическую окраску.

Но судьба оказалась благосклонна к графу, не дав ему поучаствовать в братоубийственной войне. В декабре к Киеву, где находился в это время Келлер, приблизились повстанцы Симона Петлюры. Келлер взял на себя руководство обороной города, но ввиду невозможности сопротивления распустил вооружённые отряды.

Германские военные предложили ему снять форму и оружие и бежать в Германию, но Келлер не хотел расставаться ни со своими погонами, ни с полученной от императора наградной шашкой. Он совершенно открыто поселился в Михайловском монастыре с двумя адъютантами, А. А. Пантелеевым и Н. Н. Ивановым. Когда петлюровцы явились в монастырь с обыском, вопреки уговорам монахов он сам через адъютанта сообщил о себе пришедшим. В ночь на 8 (21) декабря 1918 года граф Келлер и его спутники были убиты повстанцами...

«Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство».

Ф. А. Келлер

Гусейн Хан Нахичеванский

Русский генерал от кавалерии, генерал-адъютант. Происходил из владетельной ханской фамилии Нахичеванских Эриванской губернии. Командовал элитными кавалерийскими частями и был единственным за всю историю генерал-адъютантом мусульманином в Русской императорской армии. Кавалер 15 российских и 9 иностранных государственных наград, включая боевые ордена Святого Георгия 3-й и 4-й степеней и Золотое оружие «За храбрость».

Получив сообщение из Ставки об отречении императора, генерал Гусейн Хан Нахичеванский отправил начальнику штаба Верховного главнокомандующего генералу М. В. Алексееву телеграмму:

«До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский. № 277, 03 марта 1917 г.»

Однако генерал-адъютант Алексеев не передал телеграмму императору... После отречения Николая II Гусейн Хан отказался присягать на верность Временному правительству.

Согласно ряду авторов, Гусейн-Хан был расстрелян большевиками вместе с Великими Князьями Павлом Александровичем, Николаем Михайловичем, Георгием Михайловичем и Дмитрием Константиновичем в Петропавловской крепости 29 января 1919 года.

«Многим кажется удивительным и непонятным тот факт, что крушение векового монархического строя не вызвало среди армии, воспитанной в его традициях, не только борьбы, но даже отдельных вспышек. Что армия не создала своей Вандеи... Мне известны только три эпизода резкого протеста: движение отряда генерала Иванова на Царское Село, организованное Ставкой в первые дни волнений в Петрограде, выполненное весьма неумело и вскоре отмененное, и две телеграммы, посланные государю командирами 3-го конного и гвардейского конного корпусов, графом Келлером и ханом Нахичеванским. Оба они предлагали себя и свои войска в распоряжение государя для подавления «мятежа»...»

А.И. Деникин. Очерки русской смуты

Климентий Григорьевич Нагорный

Из крестьян. Женат не был. Служил матросом на императорской яхте «Штандарт», откуда в декабре 1913 года ушёл на службу помощником дядьки Цесаревича боцмана А. Е. Деревенько.

После того, как после Февральской революции боцман А.Е. Деревенько ушёл из Царского Села вместе с революционными матросами, К.Г. Нагорный стал дядькой Цесаревича. Когда царская семья в августе 1917 года высылалась в Тобольск, возможность покинуть службу была у всех императорских слуг, но Климентий Нагорный предпочёл остаться в семье отрёкшегося монарха и добровольно отправился вместе с ними в ссылку.

По воспоминаниям очевидцев, К.Г. Нагорный не мог молча сносить издевательства тюремщиков над цесаревичем Алексеем. Ещё на пути из Тобольска в Екатеринбург на борту парохода «Русь» Нагорный защитил цесаревича от произвола комиссара Родионова. А.А. Теглева, няня царских детей, вспоминала: «Нагорный держал себя смело и свою будущую судьбу себе предсказал сам. Когда мы приехали в Екатеринбург, он мне говорил: «Меня они, наверное, убьют. Вы посмотрите, рожи-то, рожи у них какие! У одного Родионова чего стоит! Ну, пусть убивают, а все-таки я им хоть одному-двоим, а наколочу морды сам!»

15 (28) мая 1918 года матросы К.Г. Нагорный и И.Д. Седнёв были взяты из Ипатьевского дома и доставлены в Екатеринбургскую тюрьму. По одним сведениям, в начале июня, по другим – в начале июля 1918 года Климентий Нагорный и Иван Седнёв в группе других заключённых были выведены из тюрьмы, отведены за город в безлюдное место и тайно, в спину, убиты «за предательство дела революции», как было указано в постановлении об их казни.

Идя к месту казни, Нагорный, по рассказам очевидцев, держался мужественно и ободрял других смертников.

Иван Дмитриевич Седнёв

На службу в царскую семью И.Д. Седнёв попал благодаря рекомендации своего друга матроса «Штандарта» К.Г. Нагорного, который был при Цесаревиче дядькой. Иван Седнёв стал лакеем великих княжон, являясь не только помощником, но и телохранителем царских детей, везде сопровождая их, что было жизненно важно во времена, когда революционеры вели охоту на представителей царствующей династии.

В дневниковых записях Николая Александровича и Александры Фёдоровны упоминания о Седнёве встречаются часто, последняя называла его «добрый Седнёв», а фрейлина, А.А. Вырубова – «прекрасным человеком».

Как и Климентий Нагорный, Иван Седнёв предпочел остаться вместе с Семьей последнего русского Императора.

В Екатеринбурге у И.Д. Седнёва и К.Г. Нагорного (прибывшего со второй партией ссыльных) практически сразу начались конфликты с екатеринбургской охраной Царской Семьи. Бывшие матросы «Штандарта» поднимали голос в защиту притесняемых охраной узников, принялись смывать со стен стихи и рисунки неприличного и оскорбительного для Царской Семьи содержания, которые оставляли красноармейцы-охранники.

Но окончательно решило их судьбу то, что они позволили себе открыто возмущаться тем, что охрана ворует вещи, принадлежащие царской семье. Пьер Жильяр вспоминал впоследствии: «... эти два милых малых не могли скрыть своего возмущения, когда увидели, как большевики забирают себе золотую цепочку, на которой висели у кровати больного Алексея Николаевича его образки».

Иван Дмитриевич Седнёв был расстрелян большевиками летом 1918 года.

Лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин

Евгений Сергеевич был сыном выдающегося русского ученого, профессора медицины Сергея Петровича Боткина, служившего лейб-медиком императоров Александра II и Александра III. Преемником Сергея Петровича на должности лейб-медика долгое время состоял доктор Г. Гирш. Когда он умер, императрицу Александру Федоровну спросили, кого бы она хотела видеть на его месте. Она сказала: «Боткина, – и добавила, – того, который был на войне». Евгений Сергеевич всю Японскую войну провел на театре военных действий, отличился самоотверженной работой и личной храбростью.

Во время Первой Мировой войны Е.С. Боткин всего лишь два или три раза ездил с Царем в Ставку, он почти постоянно оставался в Царском Селе. Николай II говорил, что «желает его видеть при Ее Величестве и детях».

В 1917 году, после падения монархии, Е.С. Боткин остался вместе с Царской Семьёй в Царском Селе, а затем последовал за ней в ссылку. В Тобольске он открыл бесплатную медицинскую практику для местных жителей. В апреле 1918 года вместе с царской четой и их дочерью Марией был перевезён из Тобольска в Екатеринбург. Мог не ехать, но вызвался сам.

В дневниках Николая II и Александры Федоровны царскосельского, да и тобольского периодов имя Е.С. Боткина встречается нечасто. Но их же дневниковые записи во время екатеринбургского заточения упоминают его неоднократно. И это вряд ли случайно. По мере того как тюремные условия становились все более жесткими, значение такой благородной и умиротворяющей личности, как доктор Боткин, не могло не расти. Теперь фактически только через него шли все переговоры с тюремщиками из охраны «Дома особого назначения» и исполкома Уралоблсовета.

Девятого июля, за неделю до страшной ночи расстрела в ипатьевском подвале, Евгений Сергеевич начал писать длинное письмо «доброму другу Саше», как можно судить, своему однокашнику по учебе в Медицинской академии выпуска 1889 г. В этом последнем прижизненном письме – весь Е.С. Боткин.

«Ты с драгоценным для меня доверием поинтересовался моей деятельностью в Тобольске. Что же? Положа руку на сердце, могу тебе признаться, что и там я всячески старался заботиться «о Господнем», «како угодить Господу», а, следовательно, и о курсовом, – «како не посрамити выпуска 1889 г.». И Бог благословил мои труды, и я до конца дней своих сохраню то светлое воспоминание о своей лебединой песне. Я работал там изо всех своих последних сил, которые неожиданно разрослись там ...»

Евгений Сергеевич Боткин был убит вместе со всей Императорской Семьёй в Екатеринбурге в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года.

«Иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза».

Е.С. Боткин

Князь Василий Александрович Долгоруков

Во время Первой Мировой войны находился при Царе в Ставке. Дослужился до гофмаршала Двора Его Императорского Величества, награждён орденами.

Протопресвитер о. Георгий Шавельский давал Василию Александровичу Долгорукову следующую характеристику: «Гофмаршал князь В.А. Долгоруков был бесконечно предан Государю. Его честность и порядочность во всех отношениях были вне всяких сомнений. Попал он в Свиту, так сказать, по наследству, так как приходился de jure пасынком, a de facto (как утверждали) сыном обер-гофмаршалу графу Бенкендорфу. Профессор Федоров часто говорил, что «Валя Долгоруков – ни к черту негодный гофмаршал». Ещё менее он годился для чего-либо иного в Царском Селе: чтобы развлекать Государя, – он был слишком скучен и не остроумен; чтобы быть советником, – он был слишком прост умом».

Как знать, не эта ли простота ума, о которой со слов отца Георгия говорил профессор Федоров, сослужила князю Долгорукову добрую службу. Когда ум не подбрасывает множества многообещающих идей, человеку остается следовать за сердцем, а сердце Василия Александровича всецело принадлежало Государю...

14 августа 1917 года князь Долгоруков добровольно последовал за Императором и Императрицей в качестве сопровождающего (вместе с графиней Гендриковой) к месту ссылки Императорской Семьи. Во время заточения он всегда рядом с Государем: пилит дрова, чистит снег, копает землю. Князь не только сочувствует Николаю II, но и старается защитить его.

30 апреля 1918 года по приезде в Екатеринбург князь Долгоруков был арестован «в целях охраны общественной безопасности». Его поместили в политическое отделение екатеринбургской тюрьмы. Чекисты попытались обвинить его в планировании побега царской семьи из ссылки. Историки называют эти обвинения несостоятельными. 10 июля 1918 года Василий Александрович был расстрелян большевиками в лесу под Екатеринбургом.

Алексей Егорович Трупп

Алексей Егорович Трупп (Алоиз Лаурус Труупс) – камер-лакей (камердинер) последнего российского императора Николая II. Латыш по национальности, по вероисповеданию – католик.

В настоящее время слово «лакей» имеет негативную окраску, однако изначально это слово французского происхождения обозначало слугу, то есть человека, выполняющего различные поручения. Придворный лакей, или камер-лакей, относился к числу низших служителей придворного ведомства. В силу своей должности он постоянно находился при членах Царской Семьи, даже в траурной церемонии придворные лакеи принимали участие в печальном шествии, следуя за ротами полков лейб-гвардии.

Служба при дворе требовала не просто исполнительности, постепенно из простого лакея Трупп сделался доверенным лицом и приближенным человеком к Царской семье.

Доход Алоиза позволял ему приобрести в окрестностях Санкт-Петербурга несколько участков и дач, но он был равнодушен к драгоценностям, будучи человеком некорыстным. Всю жизнь Алоиз помнил, что его родина – Латгалия (восточная Латвия), и различными путями старался помочь знакомым, обращавшимся к нему за помощью. Он помогал деньгами, оказывал протекцию при устройстве на работу, отвечал всем, кто его просил, был веселым и коммуникабельным, любил проводить время со своими соотечественниками, однако воздерживался от участия в общественных мероприятиях, поскольку служил при дворе.

Последний раз А.Е. Трупп посетил родные места в 1912 г. Возможно, у него было предчувствие – во время последнего приезда Алоиз говорил родным, что, несмотря на любовь к ним и своей родине, его жизнь связана с Царской Семьей, что он всегда будет к ней возвращаться. Э.Д. Колесникова, внучатая племянница А.Е. Труппа, рассказывает, что он был идеалистом и очень преданным человеком. Он испытывал искреннюю симпатию к тем людям, которым служил. Одной из главных черт его характера была последовательность, он всегда доводил до конца все, за что брался.

Не имея собственных детей, он был привязан к царским детям, любил детей вообще. Приезжая в свою деревню, Алоиз всегда привозил конфеты маленьким односельчанам.

Последний этап жизни Труппа был связан с трагедией царской семьи. Он проявил то терпение и преданность, которые относились к числу его достоинств на протяжении всей жизни. Алексей Егорович последовал за царской семьей в ссылку добровольно.

Алексей Егорович Трупп был убит вместе со всей Императорской Семьёй в Екатеринбурге в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 года.

* * *

Мы рассказали о тех людях из числа преданных Императору и его Семье, о жизни и облике которых удалось отыскать какие-либо факты, позволяющие получить представление об их личности.

К сожалению, практически никаких сведений не удалось найти о погибших вместе с Царской Семьей: Анне Степановне Демидовой, комнатной девушке императрицы Александры Фёдоровны, и Иване Михайловиче Харитонове, поваре Царской Семьи.

Нечего почти рассказать об Илье Леонидовиче Татищеве, генерал-адъютанте Николая II, расстрелянном вместе с князем Василием Александровичем Долгоруковым. Мало что известно об убитых чекистами в Перми Екатерине Адольфовне Шнейдер, гофлектриссе Императрицы, и графине Анастасии Васильевне Гендриковой, фрейлине Александры Федоровны. Вспомним и Алексея Андреевича Волкова – камердинера Императрицы, чудом спасшегося с места казни. Его мемуары послужили впоследствии ценным источником информации о жизни Царской Семьи в ссылке.

Мы можем с уверенностью сказать, что эти люди по великой любви к Венценосной Семье и по зову долга предпочли пойти на смерть, но не оставить Императора и его Семью без поддержки и помощи в самые темные и тяжелые дни.

Бывает так, что человек проживает свою жизнь в глубоком созвучии с Богом и стяжает духовные дары любви, смирения и милосердия. Когда он покидает земной мир, близко знавшие его люди говорят о нем как о святом.

Другие люди проходят по жизни, следуя голосу совести и нравственному закону, и оставляют по себе память великих праведников.

И есть люди (и таких большинство), в которых всю жизнь идет борьба между бессмертным Духом и земными страстями. Идет до последнего момента. И вот наступает момент, когда такой человек, не имея ни великого молитвенного усердия, ни сердца, полного любви ко всему Творению, приносит Богу свое последнее подношение: жизнь, которую он полагает «за други своя»... И хотя невозможно без жалости думать о таком человеке, оставившем мир в расцвете лет и творческих сил, сердце за него радуется: Дух победил бренное тело. Добровольно отдав свою жизнь, этот человек утверждает бессмертие.

И сегодня, глядя через столетие на судьбы людей, сохранивших верность Императору Николаю II, хочется сказать им: «Спасибо! Спасибо за славный пример и высокое благородство Духа!»

Материал подготовил Дмитрий Филатов, Воронежская обл.